- Да-да, - стонет сучка.
- Лиль, а ты Набокова читала? - спрашиваю я, у меня такое бывает, во время секса перемыкает резко так, и все.
- Не-ет, - шумно выдыхает Лиля.
- Разве? Пиздец, столько живу с тобой, а не знал, что ты Набокова не читала, - удивленно поднимаю я бровь и с силой всовываю член в ее глубины.
- О-ох, - вздыхает Лиля, кажется, я достал ей до самой матки.
- Слушай, - говорю я.
- Трахай меня, сильнее, - голова сучки мечется по кожаной поверхности дивана.
- Колыбель качается над бездной. Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь - только щель слабого света между двумя идеальными черными вечностями...
- Давай же, да-а-а, - воет сучка.
- Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно с меньшим смятением, чем в ту, в которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час.
- Да-а, - Лиля шумно кончает.
- Это - "Другие берега", - говорю я, выдергивая с соответствующим звуком из ее пизды член. Провожу по нему пару раз рукой и кончаю чиксе прямо в лицо.
- Это было охуительно, - улыбается довольная Лиля, слизывая языком с губ мою сперму.
- Великий писатель, - соглашаюсь я, встаю с дивана и натягиваю трусы.
*****************************************
Однако отойти от Мака далеко нам не удалось. Перед нами нарисовались трое хачиков. Классические отморозки, уже пьяные и агрессивные. Их заводила смотрел мне прямо в глаза. Одет по классической моде турецкого Armani: дешевые спортивные штаны, лакированные ботинки, кожаная куртка и некогда белая рубашка в пидерастичных рюшечках.
- Сюшяй, братн, сигарэткю дай.
- Нет у меня, - отрезал я, чувствуя, как злость во мне просто таки уже кипит.
Я почувствовал, как Марина вся напряглась и прижалась к моей руке.
Если они сейчас отстанут, все нормально. Если прицепятся к Маринке, то начнется.
Голос подал малорослый небритый ублюдок слева от центрового. Судя по прикиду, он одевается у другого кутюрье: неглаженные брюки, кроссовки и пиджак поверх свитера.
- Какой дэвюшк! Сэводня дэнь любви, ляпочка моя!
Он придвинулся к ней ближе, сейчас, блядь, распустит руки.
- Это моя девушка, не лезьте. Сегодня праздник, так давайте не будем, - я пытался, видел бог, уладить все мирно.
- Слюшай, а что те не нравиться с нами, да? - это снова центровой.
Третий пока молчал, но смотрел на всю сцену полными предвкушения хищными глазками.
- Че чиста, братн, слюшай, я те не нравлюсь скажи, да, - хачик изобразил на роже обиду.
Второй ублюдок начал лезть к Маринке, ее сопротивление его только веселило. Драться бесполезно, отступать некуда.
- Слюшай, я спросил, не слишю, да?
Он двинулся на меня. Через секунду он меня ударит. Остальные были тоже готовы на меня кинуться. Я сорвался, помирать, так не задаром.
- Иди на хуй, урод!!! - кричу я, сжимая кулаки и готовясь к драке.
- Ты кого на ху..., - удивленный хачик поднимает свои брови.
- Тебя, блядь, ебанутую черную образину! Одетую, блядь, из помойки, тупую, суку, и немытую ни хуя! И тебя пидор, - я набросился на того, кто приставал к Маринке, - с твоими немытыми, бля, руками! Тебе вообще ни одна нормальная баба не даст! Я блюю, глядя на тех блядей, которых вы ебете! Вы хуи свои когда-нибудь мыли, долбоебы? Ты че пялишься, говносос, - мне жалко было обделить третьего, - хули вылупился, мудила? Я тебя в три хуя выебу, мудак! Чтобы у тебя пизда на роже выросла! А у тебя, похоже уже выросла, - я снова кинулся на второго, первого пока оставлю, - небритый, блядь, страшный мудак! А теперь пидоры, - вот теперь я орал на третьего, - убейте меня на хуй, у вас, блядь причина теперь есть! Но, блядь, учтите, что вы, уроды, получите такой пизды, какой не получали еще никогда!
Я замолчал и холодно уставился на уродов.
Наступила пауза.
- Вах... - с трудом выдавил через пару секунд один из хачиков.
- Марина, пойдем, - я взял ее за руку и повел сквозь кучку черных ублюдков. Мой расчет оказался верен. Бей всех, но убивай главного.